Мы уже привыкли, что большие праздничные представления фламенко всё чаще представляют собой полномасштабные балетные спектакли, а не отдельные танцевальные номера. Можно сказать, в последние годы возникла и успешно развивается оригинальная ветвь балета – балет фламенко. Тут свои законы, своя логика, своя особая – а точнее, национальная испанская – пластика, плохо поддающаяся имитации. Если в классическом балете, прежде всего, ценятся воздушность, легкость, небесность, то балет фламенко хочется назвать силовым. Здесь главное энергия, натиск, мощь, страсть.
СОБОР ПОРАЖАЕТ
Действие происходит не на небесах, а на земле. Это в лучшем случае. Ибо не исключено, что и в преисподней! В классическом балете король – вытянутый носок, во фламенко королева – пятка, вдобавок оснащенная всесокрушающим каблуком, без устали выбивающим дробь – сапатеадо. В классическом – к тебе ангелы слетаются, во фламенко на тебя прёт паровоз судьбы: не увернёшься, и не пытайся!
При всем богатстве и разнообразии современного фламенко, триумфально шествующего по миру, спектакль «Собор» поражает. Это уже не только балет, а полноценный театр фламенко! Создатели спектакля – режиссер Хуан Долорес Кабальеро и хореограф (она же исполнительница главной партии) Патрисия Герреро – обратились к испанскому театру Золотого века. Казалось бы, такая возможность лежит на поверхности: драматургия шестнадцатого века, гигантский айсберг, у которого видна лишь верхушка. Миру известны три великих драматурга – Тирсо де Молина, Лопе де Вега, Кальдерон. А сколько их было-то, менее крупных? Сколько пьес той эпохи идет в современном театре? Да по пальцам перечесть, а ведь написаны-то сотни! Что же выбрать и как поставить? И вот гениальное решение: танцем показать нечто собирательное, некую идею грандиозной драматургии великого времени. Как объяснялся бы Кальдерон, если бы пришлось обходится без слов, одними движениями? Да вот так, наверное, как нам это и показали.
Пожалуй, к миру Кальдерона, с его мистикой и усложнённой интригой, «Собор» ближе всего. Странный, таинственный, даже несколько зловещий дух старинной католической Испании предстает перед нами в спектакле. Действие от начала до конца происходит в соборе. А где еще так полно может быть представлена вселенная человека? Когда незадачливый турист, попав в старинный средневековый город, спрашивает: «Где тут у вас самое главное? Какие тут древности надо посмотреть?» - он нередко получает ответ: «Ступайте в собор!» В собор, а не в музей. И правда, музеи для тех мест, где многое было разрушено – они хранят обломки былой роскоши. Там, где разрушения минимальны, былое, настоящее и грядущее хранит в полумраке под своим гулким куполом собор. Здесь протекает жизнь, от крещенья до отпеванья, здесь – борьба с бесами и порыв к свету.
Скажем прямо, православного священника мы едва ли можем вообразить участником танцевального действа. Разве что поп толстопузый, персонаж явно комический, предстал бы в какой-нибудь «Сказке о попе». А в спектакле фламенко очень органично появляются католические священники в чуть ли ни кардинальском облачении. Не танцуют, правда, поют. Произносят нараспев латинские слова литургии – торжественно и печально. Перед ними обуреваемая страстями прекрасная героиня (Патрисия Герреро) и, словно безмолвные тени, ее подруги. Мир женщин, скованных средневековыми приличиями, но неукротимых, страдающих, теряющих голову… Кстати, метафора потери головы предстает перед зрителем буквально. Художник по костюмам Лаура Капоте с невероятной изобретательностью демонстрирует нам безголовую танцовщицу, внезапно ставшую почти великаншей. На самом деле героиня незаметно для публики приподняла лиф своего, вероятно, распоротого на спине платья. Вроде, просто, а голова исчезла – трюк почти цирковой, находка интересная. Перед нами – потерявшая голову от любви и отчаяния. Кстати, совлечение одежд – исполнительницы в процессе танца теряют одно роскошное одеяние за другим – конечно же, тоже символично. Героини словно говорят: вот теперь я настоящая, теперь всё правда. Но под упавшим к ногам платьем обнаруживается другое, под ним – третье… Зыбкий мир личин, мир правдивой лжи и лживой правды эпохи барокко. Патрисия Герреро неутомима и невероятна. Семьдесят пять минут накала. Маленькая хрупкая женщина становится воплощением непобедимой мощи. Апогей – сцена экзорцизма: изгнания бесов. Как мы догадываемся, что происходит в этот момент? Мы что – такое видали? А ведь догадываемся. Таково искусство танца.
Прекрасные музыканты и контртенор, а также великолепный певец – кантаор – Пепе де Пуро создают эффект хора, творят атмосферу. Они – воздух спектакля, во всех отношениях поразительного. Авангардизм, скажем, в живописи, стремился к чистой идее, к преодолению лишней детали для выявления сути. Можно сказать, что спектакль «Собор» - редкое и удивительное театральное достижение, показанное в рамках XYI Международного фестиваля фламенко «Viva Espana!» в Театре Эстрады в Москве. Создатели обращаются к театру Золотого века, танцем и музыкой, выявляя самую суть, дух, основу драматургии той эпохи, без лишней конкретики и ненужной детализации. Воплощают классику, не повреждая её современностью, и при этом остаются настоящими авангардистами.
А Патрисия Герреро, наверное, попросту гениальна.
ДРЕВО ФЛАМЕНКО
Высококлассное представление фламенко с мужским и женским танцем, выразительными кантаорами и отличными музыкантами. Гуадалупе Торрес (она же хореограф и постановщик) и Хосе Мальдонадо образуют несколько контрастный танцевальный дуэт, в котором хрупкость и легкость составляют очарование мужчины, а сила и решительность достаются женщине. Что ж, бывает и так. Хосе Мальдонадо просто пленяет воздушностью. Легкость бытия – вот она, оказывается, какая! Точёная фигура, узкие бёдра, удивительная естественность движений. Сапатеадо? Нет ничего проще! Ощущение, что он не выучился танцу, а таким родился, так дышит! Когда он не танцует, он… рисует. На сцене поставлен огромный черный холст. Танцор мелом проводит по нему плавно изгибающуюся линию. Постепенно вырисовывается контур женской фигуры в длинном платье. Это танцовщица фламенко – его партнерша, красавица, в которую он влюблен. Но что это? Её руки становятся ветвями, покрываются листьями…
Метаморфоза? Дафна превращается в дерево, спасаясь от Аполлона? Нет, смысл, видимо, иной. Это древо фламенко. На нем распускаются танцы: сигирийя, мартинете, фаррука. Они растут, развиваются, наполняются новой жизнью. Надо, чтобы они не умерли, не засохли, не превратились в безжизненную древесину, в мертвые доски. Герои несколько раз перемещают по сцене стол. Может, это и есть символ конца? Стол – доски… А, может, наоборот? Стол – это неотъемлемая часть таверны или цыганской пещеры в Андалусии, где и родилось некогда искусство фламенко? Или даже – подмостки – tablas? Может, такая идея? Живое дерево, да еще такое долговечное, дуб, и этот простой струганый стол составляют одно целое. Жизнь и искусство, жизнь и смерть едины, неотделимы друг от друга?
Пусть зритель думает сам, а главное – соприкасается с чем-то важным, о чем никак нельзя в суете забывать. Забудешь – потеряешь себя.
Наталия Ванханен, фото (1) Светлана Телятникова-Никабадзе